Поиск:

Уже с нами:

Эрл Дерр Биггерс

Хранитель ключей

   Роман
   Перевод с английского Бориса Косенкова

  
   Глава I
  
   ЗАСНЕЖЕННЫЕ ГОРЫ
  
   Предместья Сакраменто остались позади, и поезд решительно начал свой долгий подъем в горы Сьерра Невада к городу Траки. Весна задерживалась, и вдоль дороги в лучах клонящегося к закату солнца местами поблескивали небольшие островки снега, а далеко впереди, на фоне бледного небосвода уже выросли заснеженные вершины гор.
   Кондукторы, работавшие для безопасности попарно, прошли вдоль прохода и задержались у седьмой секции.
   – Билет от Сакраменто, – потребовал старший из них.
   Сидевшая здесь миловидная блондинка лет двадцати на вид протянула им зеленые листочки. Старший взял их, взглянул и передал коллеге.
   – Место в седьмой, – громко произнес он. – До Рино.
   – До Рино, – еще громче откликнулся второй кондуктор пульмана.
   Они двинулись дальше, а блондинка, скрывая робость за напускной уверенностью, пристальным взглядом окинула весь вагон. Со вчерашнего дня, когда она покинула свой дом, пункт ее назначения был впервые громогласно объявлен для всеобщего сведения. Со всех сторон к ней с мимолетным любопытством повернулись чужие лица. Кто-то понимающе улыбнулся, кто-то взглянул холодно и равнодушно. Обычные люди в не самой благоприятной обстановке.
   Лишь один из пассажиров не выказал интереса. По ту сторону прохода, в восьмой секции, девушка могла видеть только широкие плечи и спину мужчины в темном костюме. Сидя вплотную к окну, он смотрел наружу, и весь его вид говорил о том, что он полностью погружен в собственные заботы. Путешествующая в Рино молодая женщина даже почувствовала к нему благодарную симпатию.
   Наконец он отвернулся от окна, и ей все стало ясно: почти рядом с нею сидел китаец. Представитель расы, достойной восхищения, расы, которая живет в своем, закрытом от чужаков мире. Этот ее представитель был крупным, полнотелым человеком средних лет. Его узкие черные глазки поблескивали словно бы от сдерживаемого волнения; губы раздвинулись в улыбке, которая, вероятно, свидетельствовала об охватившем его восторге. Даже не бросив взгляда в сторону седьмой секции, он встал и стремительно двинулся по проходу.
   На передней площадке пульмана он на минуту остановился, глубоко вдыхая студеный воздух, потом снова, как бы повинуясь непреодолимой силе, прильнул к окну, Там все вокруг, куда ни глянь, было белым-бело. Поезд тем временем замедлил ход. Китаец почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной, и обернулся. На него исподлобья смотрела в упор молодая китаянка из поездной бригады, которая уже давно бросала на него мимолетные взгляды.
   – Здравствуйте, – произнес мужчина, – и очень вам благодарен. Вы появились в самый подходящий момент. Я не в силах сейчас молчать и, если не позволю излиться своему восхищению, то просто-напросто взорвусь. Дело в том, что в эту минуту я впервые в жизни вижу снег.
   – Ах, так… Я рада! – проговорила девушка. Прозвучало это невпопад, но плотный китаец, похоже, был слишком возбужден, чтобы обратить на это внимание.
   – Видите ли, – словоохотливо продолжил он, – так сложилось, что всю свою жизнь я провел среди покачивающихся от напористых тропических ветров пальм, среди обрушивающихся на коралловые взморья волн…
   – В Гонолулу, – попыталась угадать девушка.
   Мужчина умолк и всмотрелся в нее повнимательнее.
   – Кажется, вы тоже видели Гавайи? – уточнил он.
   Девушка покачала головой.
   – Нет. Я… Я родилась в Сан-Франциско. Но читала рекламу в журналах… Да и потом…
   – Вы сообразительны, – прервал ее мужчина, – и сделали абсолютно правильный вывод. Вот уже много лет я живу в Гонолулу. Правда, когда-то я уже побывал в Калифорнии и среди бескрайних пустынь высматривал вдалеке, на горизонте, силуэты заснеженных гор. Но это было как во сне. И вот теперь я еду по действительно заснеженной земле, где повсюду лежит это пушистое вещество, и совсем скоро смогу окунуть свои непривычные ноги в его восхитительную прохладу. Я буду глубоко вдыхать этот морозный воздух… – Он вздохнул и заключил: – В жизни так много хорошего.
   – Кое-кому, – заметила девушка, – снег не по душе.
   – Так ведь кому-то, наверно, кажется, что и звезды на небе ни к чему. Но нам-то с вами не безразлична красота окружающего мира. Нам нравится странствовать… искать что-то новое, необычное. Разве не так?
   – Мне точно да.
   – Эх, вам бы стоило побывать у нас на островах. Не думайте, что от восторга я забыл очарование своих краев. У меня дочь вашего возраста… Она с удовольствием показала бы вам все, что у нас есть интересного: Гонолулу, цветущие деревья и даже…
   – И даже, наверняка, новый полицейский участок! – неожиданно воскликнула девушка.
   Крупный мужчина слегка вздрогнул и пристально взглянул на нее.
   – Значит, вы меня узнали, – заключил он.
   – Ну, конечно, – улыбнулась девушка. – Вы уже давно стали для меня героем с газетных страниц. Совсем маленькой девчушкой я с захватывающим интересом читала о том, как вы пересекали нашу здешнюю пустыню с жемчужинами Филлимора. А потом, не отрываясь, следила, как вы шли по следу убийцы знаменитого сыщика из Скотланд-Ярда. А всего три недели назад вы поймали в западню и привезли в Сан-Франциско еще одного безжалостного убийцу.
   – Вот даже как, – пожал он плечами.
   – Ваши фото были во всех газетах. Вы забыли?
   – Стараюсь, – сокрушенно сказал мужчина. – А фото и правда были?
   – А потом я вас видела не только на фотографиях, но и в жизни. Две недели назад в Сан-Франциско, на большом банкете, устроенном в вашу честь Обществом семейства Чан. Фамилия моей мамы тоже Чан, и мы все там были. Когда вы вошли в здание, я стояла всего лишь в нескольких футах от вас. Правда, потом я сидела слишком далеко и не слышала произнесенную вами речь, но другие рассказали мне, что выступили вы блистательно.
   Мужчина снова пожал плечами.
   – Людям по фамилии Чан не следовало бы кривить душой, – возразил он.
   – Меня зовут Вайолет Ли, – продолжала она, протягивая свою изящную ручку. – А вас… Можно произнести ваше имя?
   – Да, конечно, – ответил мужчина, пожимая ей руку. – Вы же выследили меня. Я инспектор Чарли Чан из полиции Гонолулу.
   – Мы с мужем сразу узнали вас, когда вы сели в Окленде, – снова заговорила девушка. – Его зовут Генри Ли, он официант в клубном вагоне, – с гордостью уточнила она. – Но он строго-настрого запретил мне заговаривать с вами… Вот почему, когда вы сами обратились ко мне, я была так рада. Муж сказал, что вы, наверно, идете по следу нового убийцы и не хотели бы, чтобы вас узнали. Он почти всегда бывает прав, мой муж.
   – Так и должно быть, – согласился Чан. – Но на этот раз он дал маху.
   Легкая тень разочарования скользнула по лицу девушки.
   – Значит, нет?.. Значит, вы не преследуете преступника?
   – Я преследую – но только свои собственные цели.
   – А мы думали, что недавно здесь произошло какое-то убийство…
   Чарли рассмеялся.
   – Это большая страна, – заметил он, – так что, конечно же, здесь за последнее время случилось много убийств. Но с радостью могу признаться, что ни одним из них не занимаюсь. Нет-нет, меня сейчас интересуют только покрытые снегом горные пики.
   – Тогда… Можно я скажу мужу, что вы не против поговорить с ним? Если вы удостоите его такой чести, он будет просто в восторге!
   Чан погладил руку девушки.
   – Я сам поговорю с ним, – заявил он. – А перед тем, как сойду с поезда, еще раз увижусь с вами. Ваши дружеские речи для меня теперь – как пища для голодного, как отдых для усталого. Всего вам хорошего. Алоха!
   И, оставив взволнованную, бурно дышащую девушку на холодной площадке, он двинулся в сторону вагона-ресторана.
   Когда он вошел туда, официант, невысокий стройный китаец в белой куртке, стоял, склонившись над одиноким пассажиром. Выслушав заказ, он выпрямился и метнул короткий взгляд в направлении Чарли Чана, но только представитель его расы мог уловить искорку интереса, на мгновение вспыхнувшую под его полуприкрытыми веками.
   Чарли опустился в кресло и от нечего делать стал изучать сотоварища по поездке, сидевшего чуть дальше в проходе. Иностранец, отметил про себя Чан, худощавый, щеголеватый, скорее всего из Латинской Америки. Его волосы, такие же черные и гладкие, как у детектива, на висках были слегка тронуты сединой. Острые глаза так и рыскали по сторонам, тонкие руки беспокойно двигались, да и сидел он на самом краешке кресла, словно эта поездка служила ему лишь короткой передышкой в полном тревог и забот существовании.
   Когда официант вернулся с пачкой сигарет на серебряном подносе и получил от клиента деньги и чаевые, Чан кивнул ему, и тот в мгновение ока очутился рядом.
   – Апельсиновый сок, если нетрудно, – заказал Чарли.
   – Всегда рад услужить, – ответил официант и рванул прочь, как хорошая гончая. Так же стремительно вернувшись, он поставил бокал на поручень кресла, в котором сидел Чарли, и уже с видимой неохотой собирался удалиться, как детектив остановил его.
   – Великолепный напиток, – сказал он.
   – Да, сэр, – отозвался официант, глядя на Чана с тем же выражением лица, что и китаянка на вагонной площадке.
   – И очень помогает сбросить вес, – продолжал Чан. – Впрочем, вас это, конечно, не волнует. А вот меня… Вы, очевидно, заметили, с каким трудом я втиснулся в это кресло.
   Глаза у официанта сузились.
   – Тигр-людоед иногда сильно отъедается, – проговорил он. – Но это не мешает ему нападать без промаха.
   Чарли улыбнулся.
   – Тот, кто осторожен по натуре, обычно самый надежный попутчик при пересечении моста.
   Официант кивнул.
   – Путешествуя по чужбине, надо говорить с местными жителями на их языке.
   – Ценю вашу осмотрительность, – заметил Чарли, – но я уже сказал вашей жене, что на этот раз, к счастью, предосторожности излишни. Тигр-людоед сейчас без работы. Вы можете спокойно называть его по имени.
   – Благодарю вас, инспектор. В любом случае, для меня большая честь познакомиться с вами. Мы с женой уже давно с восхищением следим за вашей работой. А сейчас вы, похоже, находитесь на вершине славы.
   Чарли вздохнул и допил свой бокал.
   – У того, кто достиг вершины, – отрезал он, – остается один путь – вниз.
   – А разве обязательно надо куда-то двигаться? – заметил официант.
   – Совершенно справедливо, – согласно кивнул детектив. – Мудрость и проворство – прекрасное сочетание. Когда я познакомился с вашей женой, я поздравил вас. Теперь я познакомился с вами, поздравляю вашу жену.
   На лице молодого человека появилась довольная улыбка.
   – Это высказывание, – проговорил он, – останется навсегда в нашем семейном архиве. Неважно, что сказано, главное – кем. Соблаговолите выпить еще?
   – Нет, спасибо, – Чан взглянул на часы. – По-моему, в Траки мы приедем через двадцать пять минут.
   – Через двадцать четыре с половиной, – уточнил Генри Ли, как истинный железнодорожник. В его черных глазах мелькнуло едва заметное удивление. – Вы сходите в Траки, инспектор?
   – Верно, – кивнул Чарли, не сводя глаз с другого пассажира, который неожиданно проявил явный интерес к разговору.
   – Вы упомянули, – продолжал официант, – что путешествуете ради удовольствия.
   Чан улыбнулся.
   – В какой-то степени, – негромко произнес он.
   – Ага, понятно, в какой-то степени… – повторил Генри Ли. Заметив, что Чарли сунул руку в карман, он заметил: – К величайшему сожалению, с вас причитается полдоллара.
   Кивнув, Чан на мгновение замер в нерешительности, затем положил на серебряный поднос названную сумму. Разумеется, он знал о существовании чаевых. Но он не забывал и о чувствительности, присущей китайцам. Сейчас они беседовали скорее как друзья, чем как господин с прислугой. Блеск в глазах у Генри Ли показал, что молодой человек оценил его деликатность.
   – Премного вам благодарен, – низко кланяясь, произнес официант. – Для меня великая честь обслуживать инспектора Чарли Чана.
   Так вышло, что в этот момент взгляд детектива остановился на пассажире, похожем на иностранца, который сидел в другом конце вагона. Тот как раз собирался прикурить сигарету, но, услышав громко произнесенное имя, замер, и спичка, догорев, обожгла ему кончики пальцев. Он отбросил ее в сторону, зажег другую и, пыхнув табачным дымком, встал, пересек проход и опустился в кресло рядом с Чарли.
   – Простите, – сказал он. – Я… Мне неловко вмешиваться в разговор. Но я услышал, что вы сходите с поезда в Траки. Я тоже.
   – Да? – вежливо проговорил Чан.
   – К сожалению, да. Как мне сказала, в это время года здесь совсем безлюдно.
   – Зато снег здесь такой красивый, – уточнил Чарли.
   – Фу! – иностранец с отвращением пожал плечами. – Что касается меня, то снега я нахлебался досыта. Две зимы мне пришлось воевать на северном фронте в составе итальянской армии.
   – Неприятная работа, – согласился Чан. – Особенно для вас.
   – Что вы имеете в виду?
   – Извините, не обижайтесь. Просто это не в вашем характере. Вы ведь музыкант.
   – Вы что, знаете меня?
   – Нет, не имел такого удовольствия. Но я заметил у вас мозоли на кончиках пальцев. Вы скрипач.
   – Я не только играю на скрипке. Меня зовут Луис Романо, я оперный дирижер. Впрочем, для вас это ничего не значит. А вот в моей стране… Миланский театр Ла Скала, Неаполь. А также Париж, Лондон, Нью-Йорк. К сожалению, теперь всему этому пришел конец.
   – Я вам сочувствую.
   – Все рухнуло из-за женщины. Женщины, которая… Да что об этом говорить! Мы оба сходим в Траки. И потом…
   – Ну, да, конечно, – потом.
   – Мы путешествует вместе, синьор Чан. Тут уж ничего не поделаешь – я услышал это имя. Но это к счастью. Мне сообщили о возможной встрече с вами. Не верите? Вот прочтите.
   Дирижер подал Чарли скомканную, чем-то запачканную телеграмму. Детектив прочел:
   «Г-НУ ЛУИСУ РОМАНО, «КЛИРНЕЙ-ОТЕЛЬ», САН-ФРАНЦИСКО
   РАД, ЧТО ВЫ ПРИБЫВАЕТЕ В ТАХО НА ВСТРЕЧУ СО МНОЙ. ДОРОГА ВОКРУГ ОЗЕРА В ПЛОХОМ СОСТОЯНИИ. СОЙДИТЕ С ПОЕЗДА В ТРАКИ. Я ПОЗВОНЮ В МЕСТНЫЙ ГАРАЖ, И МАШИНА БУДЕТ ВАС ЖДАТЬ. ВАС ОТВЕЗУТ В ТАВЕРНУ ТАХО. НА ПРИЧАЛЕ У ТАВЕРНЫ МОЙ ЧЕЛОВЕК БУДЕТ ЖДАТЬ ВАС С КАТЕРОМ. ДОСТАВИТ ВАС КО МНЕ В ПАЙНВЬЮ. ВОЗМОЖНО, В МАШИНЕ ИЗ ТРАКИ С ВАМИ ПОЕДУТ И ДРУГИЕ ГОСТИ, И СРЕДИ НИХ Г-Н ЧАРЛИ ЧАН ИЗ ГОНОЛУЛУ. БЛАГОДАРЮ ЗА ПРИЕЗД.
   ДАДЛИ УОРД».
   Чарли вернул послание нетерпеливому итальянцу.
   – Теперь понятно, – заметил он.
   Романо жестом выразил отчаяние.
   – Значит, вы счастливее меня. Мне все понятно только до входа в это самое Пайнвью – но не дальше. А вам?.. Может быть, вы старинный друг мистера Дадли Уорда? Возможно, для вас в этом деле все ясно?
   Спокойное лицо Чарли не отразило никаких эмоций.
   – Значит, для вас это дело темное? – уточнил он.
   – Абсолютно, – подтвердил итальянец.
   – И мистер Дадли Уорд вам не друг?
   – Конечно, нет. Я только встречался с ним. Мне известно, разумеется, что он член известного в Сан-Франциско и очень богатого семейства. Лето он обычно проводит в своей усадьбе у этого высокогорного озера, куда приезжает задолго до сезона отдыха. Пару дней назад я неожиданно получил от него письмо с приглашением приехать к нему. По его словам, он хотел бы обсудить со мной какое-то дело, обещая щедро вознаградить за беспокойство. Я был… Увы, синьор, что касается финансов, я и сейчас в затруднительном положении по причине совершенно непредвиденных и весьма неприличных обстоятельств. Поэтому я и согласился приехать.
   – У вас нет никаких предположений, что именно мистер Уорд хотел бы обсудить?
   – Кое-какие подозрения есть. Видите ли… Уорд когда-то был мужем… моей жены… – Чан неопределенно кивнул. – Правда, родство у нас… гм… не слишком близкое. Нас разделяют еще два мужа. Он был первым – я четвертый.
   Чарли с трудом удалось не выказать своего удивления. Интересно, что бы подумала об это его жена там, на Панчбаул-Хилл? Впрочем, сейчас он находился в большой стране, да еще и в нескольких милях от небезызвестного Рино.
   – Наверно, вам будет легче все это понять, – продолжал итальянец, – если я скажу, кто у меня жена. Даже вы наверняка знаете ее имя… Ох, извините… Но оно известно всему миру. Ландини. оперная певица, Эллен Ландини… – от волнения он сдвинулся на самый краешек кресла. – Какой талант! Она великолепна! Какой неподражаемый голос!.. И какое сердце – ледяное, как эти покрытые снегом скалы.
   Он махнул рукой в сторону сменяющегося за окном пейзажа.
   – Очень жаль, – проговорил Чан. – Значит, вы с нею не так уж и счастливы?
   – Счастлив, синьор? Счастлив с нею?! – дирижер встал, чтобы эффектнее произнести свой монолог. – Как я могу быть счастлив с женщиной, которая сейчас, в эту самую минуту, оформляет в Рино развод со мной и вступает в очередной брак со своим новым увлечением – безмозглым парнем с физиономией манекена? После всего того, что я для нее сделал… После той любви и заботы, которыми я ее окружил … А теперь она даже не выслала мне первой выплаты по заключенной между нами договоренности… И бросила меня ради…
   Он снова рухнул в кресло.
   – Да иначе и быть не могло! Чего еще я мог от нее ожидать? Она всегда была такой. Муж для нее всегда был пустым местом.
   Чарли кивнул.
   – Имбирь из своего сада всегда кажется не таким жгучим, как следует.
   Романо опять разволновался.
   – Именно так! Вы совершенно верно это определили. Она всегда так поступала. Вот посмотрите, как складывалась ее жизнь. Совсем молоденькой она вышла замуж за Дадли Уорда. У нее было все – но ей нужен был только новый муж. И со временем она своего добилась. Джон Райдер, так его звали. Но и этот продержался недолго. Пришел черед следующего. Этот был… Да какое это имеет значение! Я уже забыл его имя. Потом дошла очередь до меня. Я посвящал ей буквально все свое время. Я лелеял ее голос. Именно я, синьор, помог ей освоить древнюю итальянскую систему дыхания, без которой певица – пустое место. Да-да, пустое место! Вы не поверите, до встречи со мной она даже не слышала об этом!
   Он в отчаянии обхватил голову руками. Чарли сочувственно промолчал.
   – И вот теперь, – продолжил свой монолог Романо, – этот мальчишка, этот певец… Не хочу даже произносить его имя! Разве он будет запрещать ей объедаться пирожными, чтобы не портить такую великолепную когда-то фигуру? Разве будет готовить для нее полоскания и напоминать, чтобы она ими пользовалась?.. Да, я вспомнил имя ее третьего мужа, это был доктор Фредерик Суон, специалист-ларинголог. После развода он остался жить в Рино. Уверен, что она снова с ним флиртует. Она и со мной начнет флиртовать, как только окончательно привяжет к себе этого мальчишку. У нее всегда так. Но сейчас… Сейчас она даже не могла мне выслать то, о чем мы договорились…
   – Извините, инспектор, – прервал его подошедший Генри Ли, – через три минуты прибываем в Траки.
   Луис Романо, очевидно, вспомнив о своих вещах, вскочил и стремительно ринулся к дверям. Чарли обернулся к соотечественнику.
   – Был счастлив с вами познакомиться, – сказал он.
   – Я тоже, – ответил Генри Ли. – Надеюсь, вы получите большое удовольствие от своего путешествия… В какой-то степени, – добавил он, улыбаясь. – А я буду следить за газетными сообщениями.
   – Никаких газетных сообщений не будет, – заверил его Чарли.
   – Извините, конечно, – парировал Генри Ли, – но я все равно буду следить за газетами…
   Когда Чан вернулся в свой вагон, за окнами уже сгустилась тьма, и снега не было видно. Чарли собрал вещи, отдал их проводнику и с грехом пополам надел теплое пальто, которое приобрел впервые в жизни специально для этого путешествия.
   На площадке вагона его ждала миссис Ли.
   – Муж рассказал мне, как был счастлив познакомиться с вами, – воскликнула она. – Это знаменательный день в нашей жизни. Мне будет что рассказать своему маленькому сыну, которому лишь недавно исполнилось одиннадцать месяцев.
   – Очень прошу, передайте ему мои самые лучшие пожелания, – сказал Чарли. И тут вдруг что-то ударило его сзади по ногам так, что он даже пошатнулся. Повернувшись, Чан увидел высокого мужчину со светлой бородкой, который как раз вынес на площадку чемодан. Видимо, им он и зацепил так сильно инспектора. Чарли выжидательно взглянул на мужчину, рассчитывая услышать полагающиеся извинения. Однако незнакомец лишь метнул на него высокомерный взгляд, грубо оттолкнул в сторону и протиснулся к выходу из вагона.
   Тем временем поезд остановился, и Чарли оказался на заснеженной платформе. Он дал проводнику чаевые, прощально помахал рукой семейству Ли и сделал несколько шагов по ярко освещенному пространству перед зданием вокзала. Впервые в жизни он услышал, как скрипит ледок под ногами, и увидел, как его дыхание прямо на глазах превращается в летучий парок.
   К нему тут же подлетел Романо.
   – Я уже нашел нашу машину, – объявил он. – Если вы не против, давайте поторопимся. Я взглянул на город и вижу, что здесь не стоит задерживаться даже на одну ночь.
   Подойдя к стоящему у вокзала автомобилю, они увидели, что водитель беседует с мужчиной, который, по всей видимости, только что сошел с поезда. Чарли присмотрелся к нему повнимательнее – это был человек со светлой бородкой. Он повернулся к ним.
   – Добрый вечер, – произнес он. – Вы тоже в гости к Дадли Уорду? Меня зовут Джон Райдер.
   Не дожидаясь ответа, он мигом устроился на лучшем месте – впереди, рядом с шофером. Джон Райдер? Чарли взглянул на Романо: на подвижном лице итальянца отразилось глубочайшее изумление. Они вдвоем молча разместились на заднем сиденье, и машина отправилась в путь.
   Сначала они промчались по главной улице города, который в сумеречном свете зимнего вечера напоминал кадры из фильмов о Дальнем Западе. Стоявшие в ряд кирпичные здания походили на клубы, но за покрытыми морозным узором окнами не замечалось никакого веселья. Рекламные щиты ресторанов предлагали только безалкогольные напитки, здесь же ютились банк и почтамт. Иногда во мраке торопливо мелькали какие-то плохо различимые фигуры.
   Машина пересекла железнодорожный переезд и направилась куда-то в заснеженную пустыню неведомого края. Впервые в жизни Чарли так близко увидел сосны, высокие, могучие, глубоко вросшие корнями в здешнюю землю, впервые ощутил их острый, живительный запах. На мгновение перед его взглядом мелькнуло видение далеких пальм, и ему показалось невероятным, что они состоят в тесном родстве с этими горделивыми великанами.
   Дорога тянулась меж застывшими по сторонам сугробами, цепи на колесах беспрерывно позвякивали, и Чарли с удивлением прислушивался к этим звукам. Справа виднелась внушительная скала, слева текла затянутая кое-где льдом река.
   Мужчина на переднем сиденье не оборачивался. И молчал. Молчали и сидевшие сзади.
   Примерно через час езды впереди показались огни стоящих вразброс домов, еще через пару минут они свернули на территорию «Таверны». В морозной тьме одиноко высилось большое здание с черепичной крышей, на первом этаже светились несколько окон.
   Водитель остановил машину вплотную к выходу на причал. К ним приблизился мужчина в капитанской фуражке.
   – Привез, Билл? – уточнил он.
   – Троих, – ответил водитель. – Все верно?
   – В порядке. Я заберу вещички.
   Билл пожелал всем доброй ночи и с удивительной поспешностью отправился в обратный путь. Лодочник провел путешественников на причал, и Чан на мгновение замер, очарованный красотой окружающего пейзажа. Здесь, на высоте около шести тысяч футов над уровнем моря, окруженное заснеженными горными хребтами, огромным темным сапфиром лежало озеро. Они двинулись по плохо освещенному причалу все дальше и дальше.
   – Но это озеро! – вдруг воскликнул Романо. – Оно ведь не замерзло.
   – Тахо никогда не замерзает, – снисходительно пояснил лодочник. – Слишком оно глубокое… А вот и наш катер, – они остановились у изящного суденышка. – Я загружу ваши вещички на борт, но нам придется немного подождать. Сейчас подойдет еще один попутчик.
   Только он это сказал, как на причале показался торопливо идущий человек. Вскоре он присоединился к их группе и сказал, переводя дух:
   – Извините, джентльмены. Надеюсь, я не заставил вас ждать слишком долго. Я на минутку заглянул в «Таверну». Полагаю, нам следует познакомиться. Меня зовут Суон, – и уточнил: – Доктор Фредерик Суон.
   Каждый из новоприбывших по очереди пожал ему руку и представился. Как только доктор и мужчина со светлой бородкой переправились на борт судна, Романо повернулся к Чану и вполголоса произнес:
   – Как это у вас? Ну, как вы говорите, когда приезжаете в какой-то город, а там все гостиницы забиты битком?
   – Простите? – недоуменно уточнил Чарли.
   – Ну, хорошо, я вам поясню. Со мной такое случалось довольно часто. Это… Ну, скажем, съезд. Да, именно так – съезд! Скоро мы с вами, друг мой, побываем на подобном мероприятии. На съезде отставных мужей синьоры Ландини.
   Вслед за попутчиками они с Чаном взошли на борт, и через пару секунд судно уже плавно скользило по студеной воде в направлении Эмеральд-Бэй.
  
  
  
   Глава II
  
   ОБЕД В ПАЙНВЬЮ
  
   С застывших под темным небом гор задувал пронзительно-зябкий ветер, и пока его порывы то и дело обжигали широкое лицо Чарли Чана, он, испытывая в душе глубокое чувство радости, размышлял над прихотями судьбы, забросившей его в такую непривычную для него обстановку. Слишком уж засиделся он в субтропиках, подумалось ему, отчего кровь стала жиже (тут он поплотнее запахнул свое пальто), а энергии поубавилось. Да, вне всяких сомнений, он постепенно терял свою силу. Но теперь он нашел лекарство, которое поможет ему возродиться, новая жизнь уже вливается в его жилы, жажда новых побед разгорается у него в душе, и он страстно желает на деле доказать, на что он еще способен. Теперь он уже жалел, что дело, которое привело его на озеро Тахо, оказалось слишком простым. Судя по всему, оно такое очевидное и незамысловатое, что, как выразился бы его сын Генри, он приехал сюда, просто чтобы проветриться.
   Луна еще не взошла, но он вполне мог рассмотреть по правому борту окружающий озеро ландшафт. Смутные очертания больших загородных домов медленно проплывали мимо, нигде не было ни огонька и никаких признаков жизни. Потом в отдалении он увидел фонарь, горящий у самого края озера, еще чуть погодя высветилась целая цепочка огней, протянувшихся вдоль причала. Катер направился к берегу, преодолевая сопротивление дующего навстречу ветра. Наконец они приблизились к причалу, перед глазами пассажиров предстал стоящий там мужчина лет пятидесяти без пальто и с непокрытой головой. Он махнул им рукой и поспешил помочь лодочнику пришвартоваться.
   Очевидно, это был хозяин, Дадли Уорд, который даже сейчас, под студеным ветром, выражал радушие и гостеприимство. Он приветливо встречал каждого из гостей, по очереди сходивших на берег.
   – Джон, старина! – обратился он к Райдеру. – Как хорошо, что ты приехал. Доктор Суон, ценю вашу любезность. А это, разумеется, мистер Романо… С величайшим удовольствием приветствую вас в Пайнвью. Конечно, сейчас ничего толком не разглядишь, но уверяю вас – сосен здесь сколько угодно.
   Суденышко угрожающе закачалось, когда Чарли, как всегда вежливо пропустивший всех вперед, размашисто перепрыгнул на берег. Уорд буквально принял его в свои объятия.
   – Инспектор Чан! – воскликнул он. – Сколько лет я мечтал познакомиться с вами!
   – То же могу сказать и я, – переводя дух, ответил Чан.
   – Вежливость – отличительное свойство вашего народа, – улыбнулся Уорд. – Приходится с сожалением напомнить, что вы узнали о моем существовании совсем недавно. Джентльмены, прошу следовать за мной…
   Он повел их по широкой, покрытой снегом пешеходной дорожке к большому дому, стоящему среди вековых сосен. Когда их шаги прозвучали на просторной веранде, пожилой слуга-китаец широко распахнул перед ними дверь. Встреченные запахом горящих дров, ярким светом и теплым гостеприимством, они перешагнули порог дома и очутились в обширной гостиной усадьбы Пайнвью.
   – Синг, прими пальто у джентльменов…
   Хозяин был внимателен и заботлив. Чарли с интересом принялся его изучать. Мужчина лет пятидесяти, может, чуть старше, с седыми волосами и приятным румяным лицом. Покрой его одежды и материал, из которого она была пошита, однозначно свидетельствовал: к таким портным мог обратиться только джентльмен. Он провел гостей к огромному камину в дальнем конце помещения.
   – Ночь на Тахо сегодня прохладная, – заметил он. – Правда, мне такая погода по душе… Каждый год я приезжаю сюда пораньше. Но огонь вам не повредит. Как и это, – он махнул рукой в направлении подноса с коктейлями. – Я велел Сингу приготовить их сразу же, как только мы вас увидели. Так что не будем тянуть время…
   Он сам взял поднос и обошел гостей. Райдер, Романо и Суон с удовольствием приняли угощение. Чарли покачал головой и улыбнулся, Уорд не стал настаивать. Установилась неловкая тишина, потом неугомонный Романо, который устроился поближе к огню, поднял свой бокал.
   – Джентльмены, – провозгласил он, – я бы хотел предложить тост. Я полагаю, что никому, кроме меня, не следовало бы находиться здесь сейчас. Как бы мало она для вас ни значила, что бы вы ни думали о ней в последние дни…
   – Минутку! – с присущей ему холодной резкостью проговорил Райдер. – Думаю, вам следует отказаться от вашего тоста. Потому что, как бы там ни было, но я желаю просто выпить.
   Романо опешил.
   – Ну, конечно, извините. Мне… Я слишком поспешно высказался. Если кому-то и надо ей многое простить, то в первую очередь мне.
   – Это вопрос спорный, – возразил Райдер и осушил свой бокал.
   Суон тоже выпил, потом негромко рассмеялся.
   – Мне представляется, что у всех у нас есть много того, что стоит ей простить, – заметил он. – И забыть. Да, Ландини всегда думала в первую очередь о себе. Ее собственные прихоти… Ее собственное благополучие. Но это естественно для гениев. Мы, простые смертные, должны с этим смириться. Я сам долгие годы был уверен, что мне ненавистно даже имя Эллен Ландини, и, тем не менее, когда только что увидел ее…
   Дадли Уорд, как раз снова наполнявший бокалы, замер.
   – Только что? – переспросил он.
   – Да. По дороге из Рино я заглянул в «Таверну», чтобы поговорить со своим другом Джимом Динсдейлом, тамошним управляющим. Зайдя в гостиную, я сначала решил, что там пусто, но потом заметил зеленый женский шарфик, лежащий на столе. Я повернулся к камину и увидел ее… Женщину… Она там сидела. Я подошел поближе… Там царил полумрак, но я узнал ее еще до того, как толком разглядел: это была Эллен. Разумеется, я знал, что она сейчас в Рино, но особого желания встретиться с нею не испытывал. Когда мы с нею расстались… Впрочем, не будем об этом. Я, скажем так, избегал ее. И вот мы вдруг встретились опять… Обстановка была такая, как будто она сама ее срежиссировала… Мы были наедине в полумраке гостиной практически пустого отеля. Она вскочила на ноги с возгласом: «Фред!»…
   Романо подошел к нему поближе, весь красный от волнения.
   – И как она выглядела, синьор? Не слишком растолстела? А голос… Как он звучал, на ваш взгляд?..
   Суон засмеялся.
   – Ну-ну, не надо так. На мой взгляд, она была в полном порядке. Но дело в том – потому-то я и рассказываю об этом, – что после всего того, что я от нее вытерпел, я вдруг снова поддался ее очарованию, ее колдовскому обаянию. Она осталась такой же восхитительной, как и прежде. Она протянула мне обе руки…
   – Это в ее духе, – проворчал Райдер. – Можно мне выпить еще бокал?
   – Она была такой милой, – продолжал Суон. – И как раз в этот момент в гостиную вошел Динсдейл с молодым парнем по имени Битон…
   – Хью Битон! – воскликнул Романо. – Младенец, которого она вытащила из колыбели. Цыпленок, на которого она собралась сменить меня в брачной конторе Рино. Нет, я тоже должен выпить еще.
   – Да, так и есть, – подтвердил Суон. – Это ее последняя страсть. Она так его и представила мне со своим всегдашним высокомерием. Кстати, с ним была его сестра, довольно милая девушка. Ну, а все романтическое очарование нашей встречи сразу же куда-то пропало.
   – А что Ландини делала в «Таверне»? – уточнил Уорд.
   – Я так понял, что она дружна с Динсдейлом и просто приехала туда на обед. Разумеется, она не собиралась там останавливаться. Она уж потратила четыре недели на улаживание дел в Рино и не хотела оставаться в неопределенном положении даже лишние пару часов. Естественно, я тоже не стал там задерживаться и поспешил уйти, – он окинул взглядом слушателей. – Приношу извинения, я не гожусь на роль центральной фигуры.
   – Это в обычае у Эллен, а не у вас, – улыбнулся Дадли Уорд. – Снова ее старые уловки… Итак, джентльмены, обед в семь часов. Тем временем Синг покажет вам ваши комнаты, хотя, боюсь, разбираться со своими вещами в верхнем холле вам придется самим. Доктор Суон, я определил комнату и для вас, хотя, к моему сожалению, вы не остаетесь здесь на ночь. Да, а где же А Синг, где этот старый плут?
   Мигом появившийся слуга пригласил гостей наверх.
   Между тем Уорд положил руку Чану на плечо.
   – Без четверти семь в моем кабинете наверху… Вход по лестнице снаружи дома, – тихо произнес он. – Всего на пару минут…
   Чан молча кивнул.
   – Еще одно, джентльмены, – уже громко проговорил Уорд. – Переодеваться не нужно. У нас будет чисто мужская компания.
   Он продолжал стоять, пока гости не исчезли наверху, на лице у него играла ироническая улыбка.
   Вскоре Чарли, покорно следуя за А Сингом, вошел в теплую уютную спальню. Старик включил свет, поставил на пол вещи Чана и пристально взглянул на своего соплеменника из Гонолулу. Худое лицо Синга походило на высохший лимон, поникшие плечи сутулились. Только глаза, в которых Чарли заметил насмешливые искорки, выдавали его происхождение.
   – Полиция? – произнес А Синг.
   Улыбнувшись, Чарли кивнул.
   – Говолят, сильно умный? – уточнил Синг. – Бывает.
   – Бывает, – согласился Чарли.
   Синг понимающе кивнул и вышел из комнаты.
   Чарли приблизился к окну и в просвете между высокими соснами разглядел заснеженные горы и кусочек хмурого неба. Непривычный пейзаж так захватил его, что он на три минуты опоздал на свидание с хозяином в его кабинете.
   – Все в порядке, – возразил Дадли Уорд на извинения Чана. – Я не стану сейчас посвящать вас во все детали, это я сделаю за столом. Мне только хочется поблагодарить вас за то, что приехали сюда, и выразить надежду, что вы мне поможете.
   – Сделаю все, что в моих силах, – заверил его Чарли.
   – Для такого талантливого человека, как вы, дело совсем не трудное, – продолжал Уорд. Он сидел за большим столом, яркая лампа заливала его молочно-белым светом. – Но поверьте, для меня оно очень много значит. Я попросил вас зайти сюда только для того, чтобы объяснить, зачем я собрал здесь сегодня вечером этих трех мужчин. Но теперь я вдруг понял, что, недооценивая ваш интеллект, могу вас обидеть.
   Чан улыбнулся.
   – Поразмыслив, вы решили изменить первоначальный план?
   – Да. Когда я обратился к вам, то собирался только вступить с ними в переписку. Однако таким способом, как я всегда полагал, вести дела очень уже неудобно. Когда задаешь людям вопросы, желательно смотреть им в глаза. Потом я услышал, что этот Романо в Сан-Франциско и к тому же сидит на мели… И понял, что, услышав о деньгах, он обязательно приедет. Суон уже был в Рино, а Райдер… Ну, мы с ним друзья с детства, и то, что он стал вторым мужем Эллен, никак не повлияло на наши отношения. Вот я и решил свести их всех вместе здесь сегодня вечером.
   Чарли кивнул.
   – Великолепный план, – согласился он.
   – Я задам им все свои вопросы, – продолжал Уорд. – Что они скажут в ответ, даже не представляю. Никто из них, как мне кажется, больше не любит Ландини, но по тем или иным причинам, возможно, из-за данных когда-то давно обещаний, получить нужную нам информацию будет нелегко. Я надеюсь на то, что вы будете внимательно следить за ними и почувствуете, если кто-то из них не решится сказать правду. Полагаю, у вас большой опыт в таких делах.
   – Боюсь, вы переоцениваете мои скромные возможности, – запротестовал Чарли.
   – Исключено! – воскликнул Уорд. – Мы должны получить ключ к разгадке. Может, мы даже узнаем все, что нам нужно, без особых трудностей. Но чем бы все ни закончилось, я хочу, чтобы вы чувствовали здесь себя не только следователем, но и гостем. Почетным гостем … – на столе перед ним стояли две одинаковые коробки, только одна бледно-желтая, а другая густо-красная. Он открыл ближнюю и подвинул ее к Чану. – Не хотите выкурить сигарету перед обедом? – предложил он. Чарли отказался, а Уорд взял сигарету, встал и прикурил. – Уютно здесь, правда? – поинтересовался он.
   – Ответ очевиден, – кивнул Чан. Он огляделся вокруг и подумал, что какая-то женщина явно приложила к этому руку. Окна закрывали веселые кретоновые шторы, комнату освещали несколько светильников с изящными шелковыми абажурами, на полу лежал толстый и мягкий ковер.
   – Пожалуйста, считайте, что она ваша, – сказал хозяин. – Если вам что-то понадобится сделать – написать письмо и все такое прочее, – приходите сюда. А теперь нам самое время отправиться вниз, не правда ли?
   И тут Чарли впервые заметил, что руки у его собеседника подрагивают, а лоб слегка поблескивает от пота.
   – Этот обед чертовски важен для меня, – чуть погодя добавил Уорд, и голос у него внезапно сорвался.
   Однако когда они присоединились к расположившейся у камина компании, хозяин уже снова владел собой, улыбался и выглядел вполне уверенно. Он провел своих четверых гостей по небольшому коридору в столовую и рассадил на предназначенные для них места.
   Отделанная дубовыми панелями комната и стол, поблескивающий столовым серебром, красноречиво свидетельствовали о том положении, которое занимало семейство Уордов. Это имя было известно и почитаемо на Западе страны еще с тех славных времен, когда жизнь кипела в Вирджиния-Сити и на Комстокских золотоносных жилах. Для первого Дадли Уорда «золотая лихорадка» стала таким же испытанием на прочность, как, скажем, для моряка плавание вокруг мыса Горн, и он с честью вступил в компанию тех отважных бродяг, про подвиги которых верно сказано: «Трус на такое не решался, слабак помирал в пути». И вот теперь от всего славного рода остался один-единственный представитель – лощеный седовласый джентльмен, восседающий во главе стола. Вспомнив про одиннадцать своих отпрысков, оставшихся в Гонолулу, Чарли окинул взглядом собравшихся за столом, сокрушенно вздохнул и подумал: «Да, мельчает народ…»
   Сначала гости чувствовали себя немного скованно и лишь обменивались вежливыми репликами. Один только Чарли знал, зачем он здесь, остальные, похоже, пытались это понять. Очевидно, Уорд пока еще не считал нужным ввести их в курс дела. Когда А Синг разносил основное блюдо, Чарли обратился к нему с короткой фразой на кантонском диалекте и тут же получил быстрый ответ.
   – Приношу свои извинения, – объяснил Чан всем остальным. – Я позволил себе спросить А Синга о его возрасте. Его ответ не совсем мне понятен.
   Уорд улыбнулся.
   – Боюсь, старик и сам этого толком не знает. Ему, наверно, под восемьдесят. Долгая жизнь, и почти вся она прошла на службе в нашей семье. Я знаю, что обсуждение слуг не очень-то подходящая тема для разговора, но А Синг уже давно не относится к этой категории. Сколько я себя помню, он считается членом нашей семьи.
   – Мое сердце переполняет гордость, – заметил Чан, – когда в этой стране я слышу о верности и преданности старых китайских слуг.
   – Все это чистая правда, – внезапно вмешался в разговор Райдер. Он повернулся к Уорду. – Я вспоминаю наше детство, Дадли. Черт побери, он так заботился о нас в те далекие дни. Все время ворчал, но кормил на славу. Огромные миски риса и цыпленок в собственном соку – до сих пор не могу забыть этот вкус! Он ведь с вами уже долгие годы, верно?
   – Мой дед нашел его где-то в Неваде, – ответил Уорд. – Он появился у нас в доме, когда мне было всего три года. Я запомнил это потому, что как раз в тот день на газоне у дома отмечали мой день рождения, и Синг впервые прислуживал за столом. Откуда-то налетело множество пчел, наверно, их, как и нас, малышей, привлекла стряпня Синга. До сих пор у меня в памяти сохранилось, как он, тогда совсем еще молодой, гордо вышагивал к нам, держа поднос с тортом, как вдруг его ужалила в ногу пчела. Он с пронзительным криком уронил торт, с упреком взглянул на мою мать и жалобно произнес: «Амеликанский жук больно кусать». Если бы я писал мемуары, то начал бы именно с этого своего первого сознательного воспоминания.
   – А вот я не запомнил тот праздник, – заметил Райдер. – Наверно, был еще слишком мал. Зато помню много чего другого про Синга и его кухню. Для нас, малышей, он был настоящим другом, всегда готовым прийти на помощь.
   – Сейчас они вымирают, – печально произнес Уорд. – Такие, как Синг. Надо бы установить памятник или хотя бы мемориальную доску где-нибудь в людном месте, скажем, в парке «Золотые ворота». В честь таких, как он, лучше которых у нас, калифорнийцев, друзей никогда не было.
   Тут в столовой появился А Синг, и разговор на эту тему прекратился. Воцарилось долгое молчание. Романо и Суон с явным нетерпением ожидали, когда же наконец речь пойдет о деле, ради которого они сюда приехали. Между тем, имя Эллен Ландини, прозвучавшее в первые минуты после приезда, больше ни разу не упоминалось. Романо беспокойно ерзал на стуле, щеки у него горели, а бледные руки нервно подрагивали над тарелкой. Суон тоже вел себя беспокойно.
   Наконец подошел черед кофе, а затем перед Уордом появился поднос с несколькими изящными графинами из граненого стекла.
   – Здесь у меня «Бенедиктин», – объявил он, – мятный ликер, персиковый бренди. Ну, и еще портвейн. Все это из старых запасов, сделанных еще до «сухого закона». Так что в моем доме вы закон не нарушите. Что предпочитаете?.. Минутку! Синг! Куда к черту пропал этот парень? – он позвонил в колокольчик, и старый китаец тут откликнулся на зов. – Синг, налейте каждому джентльмену то, что он выберет… А теперь…
   Уорд сделал паузу, все собравшиеся выжидательно уставились на него.
   – Теперь, джентльмены, о главном. Вы, конечно, гадаете, зачем вас сюда пригласили. И что здесь делает инспектор Чан из полиции Гонолулу. Понимаю, что слишком долго испытывал ваше терпение, но, честно говоря, мне очень не хотелось приступать к делу. Чтобы изложить его во всей полноте, мне придется вернуться к тем событиям и временам, которые я считал давно похороненными и забытыми, – к моей жизни с Эллен Ландини.
   Он отодвинул кресло от стола и скрестил ноги.
   – Синг, ты не забыл о сигарах? Ах, да, вот они. Угощайтесь, джентльмены… Так вот, мы поженились с Эллен Ландини почти двадцать лет назад в Сан-Франциско. Она только что приехала туда с островов, совсем еще юная восемнадцатилетняя девушка. А голос… Уже тогда он был волшебным. Да разве только голос? Свежая, жизнерадостная, красавица, наконец… Конечно, я не мог не поддаться ее чарам, особенно в таком сочетании. Она выступила с небольшим концертом, я увидел ее, услышал, как она поет. Ухаживать пришлось недолго, мы поженились и отправились проводить медовый месяц в Париж…
   Тот год в Париже – мне никогда его не забыть. Хочу быть справедливым: она вела себя тогда великолепно. Ей давал уроки лучший учитель пения в Европе, он отзывался о ее голосе так, что она была совершенно счастлива. Я тоже был счастлив… какое-то время.
   Однако уже в те чудесные дни я постепенно начал осознавать, что моим заветным мечтам не суждено сбыться. Мои надежды создать свой семейный очаг, завести детей рушились. Она не хотела заниматься домашними делами, она была решительно настроена стать профессиональной певицей. Я представил себя в роли мужа примадонны. Это означало колесить по всей Европе, часами торчать у служебного входа, терпеть все прихоти артистической натуры… Такая участь меня не устраивала. Я сказал ей об этом.
   Возможно, я был не прав. Но я старался быть с нею честным. В те времена мужчинам не слишком нравилось, когда их жены стремились делать самостоятельную карьеру. Как бы там ни было, начались бесконечные ссоры. И вот, как только наступила весна, я привез ее из Парижа обратно в Сан-Франциско, а оттуда сюда, в этот дом. Конечно, мне следовало бы понять, что она никогда не смирится с привычным для меня образом жизни…
   Уорд сделал небольшую передышку, потом продолжил:
   – Покорнейше прошу меня простить за то, что втягиваю вас в свои сугубо личные дела. Но должен все-таки добавить, что наши стычки с каждым днем становились все ожесточеннее.

Далее читайте в книге...

ВЕРНУТЬСЯ