Поиск:

Уже с нами:

Рафаил Смолкин

Книга жизни, часть 2

   Введение
  
  Я сидел и думал, как построить мостик между уже написанным и не совсем написанным вторым томом. И вдруг уснул. И то, что мне приснилось, выглядело странно, и было у меня чувство, что, если все опишу, что привиделось во сне, то могу обидеть почти все честное и прогрессивное человечество. Но с другой стороны, правда при описании сна мне дороже. Да и это самое человечество не любит лжи. Ой, как не любит. Оно считает, что ложью как методом общения с массами, и особенно с евреями, пользоваться может оно это самое человечество одно. Для всех ложь. Безусловно, полезна, а евреям особенно.
  Вот и выходец из среды евреев Христос, ставший богом, принес себя в жертву за грехи человеческие. Принес ведь так? А ложь опять победила, как и все качества человеческие: ложь, тяга к убийствам и преступлениям, воровство, коррупция, нечестность, махровый антисемитизм и все разъедающая всех и все зависть, и т.д. Они эти качества оказались сильнее воли бога. И может лучше, когда мы сталкиваемся с ними, мы будем просто говорить, что это обычные человеческие качества.
  Те, кто, характеризуя поступки, например, немцев при расстреле совершенно безвинных младенцев, детей, мирного населения называет их зверьми, нелюдями и т.д. совершает большую ошибку, так как не знает и не понимает, что звери подобных преступлений НЕ МОГУТ СОВЕРШАТЬ. Такие злодеяния могут совершать только люди, но и эти поступки вполне человеческие, и их могут при определенных условиях совершать и совершают только люди, звери здесь не причем.
  Я предлагаю тех особей, которые не способны, не хотят и не могут совершать убийства и им не свойственны перечисленные мною человеческие качества – звать нелюдями. Не бойтесь прекрасное и прогрессивное человечество: нелюди никогда и негде не победят, их в мире жалкое меньшинство.
  Вдруг со мной заговорил голос сверху:
  – Все, описанное в первом томе, относится к тоталитарному режиму в СССР, в котором ложь, воровство, коррупция, государственный бандитизм, махровый антисемитизм и все разъедающая всех и все зависть были основными составляющими страны, в которой ты жил. Олицетворением всех зол на земле в СССР был Израиль, который занимал первое место в списке врагов СССР, опережая даже США. Ты пытался отделить тогда потоки лжи об Израиле в средствах массовой информации от правды, но не смог.
   Турция развязала войну и захватила часть Кипра, провозгласив его отдельным государством, и практически никаких ответных действий со стороны мирового прогрессивного человечества. Англия повторно отвоевала у Аргентины Фолклендские острова, расположенные черт его знает где от Англии, но вблизи Аргентины – и тоже никаких последствий со стороны мирового и прогрессивного человечества. Россия не возвращает Японии захваченные ею острова – прекрасно. А о территории, откушенной Россией у Финляндии под предлогом, что Ленинград был близко расположен к ее границам и необходимо как можно больше отдалить Ленинград от этих границ, всему человечеству все понятно. И т.д., и т.д. Осуществлены все эти изменения не евреями, поэтому и неинтересно. После поражения Германии в войне, от нее отошли целые территории Польше, России, Чехословакии и т.д. И это было платой за агрессию.
  Но вот любимые всем прогрессивным человечеством, свободолюбивые и миролюбивые арабские народы разных стран развязывают одну за другой агрессии, провозглашая целью уничтожение Израиля, осуществление которой приведет к тому, что от евреев будет очищен Иерусалим и вся Палестина, включая и сам Израиль. И тон мирового человечества меняется. Оно требует в мирных целях освободить от израильского присутствия Восточный Иерусалим и передать его специально для этих целей созданной палестинской арабской надцатой нации. Обоснование простое: он был столицей этой новой нации даже тогда, когда арабов не было вообще, хотя о палестинской арабской нации еще несколько десятков лет тому назад никто не слышал. Да и не понятно с кем воевал Израиль. В числе воевавших в те времена с Израилем государств, Палестина не числится. Эти все земли, на которые теперь претендует так называемое Палестинское государство, принадлежали арабам других стран. Тогда, кто мешал им организовать очередное плодовитое гордое арабское государство?
  Безлюдный Синай никогда не был территорией египетской арабской нации. Но его с самого начала отдали Египту.
  Цель была одна: создать на мизерной площади микроскопическое еврейское государство для легкой организации нового Холокоста. При этом экономически это мероприятие было очень выгодно, так как сулило значительное сокращение на транспортные расходы, необходимые для доставки евреев в Израиль, так как евреи своим ходом должны будут добровольно добираться до своего государства, то есть до места осуществления нового Холокоста. Ведь история имеет тенденцию повторяться, и это надо учитывать и облегчить реализацию необходимых тенденций для ее повторения. Таков научный подход.
  И интересно понаблюдать, как это еще раз осуществится. При этом все осуществится, не считая погибнувших евреев, почти бескровно, даже не надо будет организовывать еще одну мировую войну. А теперь за дело. Евреи сами на это напросились, и, если быть откровенными, напросились как всегда. Юдофобии, скрытые и открытые, никогда не опускали голову.
  Я не успевал подумать о чем-либо, как тут же мои мысли становились известны богу, и я получал ответ.
  Умнее ли головы правителей больших стран, чем головы правителей малых стран, коим правители больших стран постоянно подсказывают, как правильно вести себя в тех или иных ситуациях? Но чаще они не ограничиваются только советами, а, применяя силовые методы, заставляют малые страны выполнять эти советы.
  У правителей больших стран мышцы гораздо больших размеров, чем у правителей малых стран. Имея такие огромные преимущества, правители больших стран почти согласно великому мыслителю отцу Кураеву, переходят на мышление мышцами. А последнее обстоятельство имеет решающее значение при принятии судьбоносных решений для всего прогрессивного человечества, иногда даже в пренебрежении интересами малых стран.
  Расплачиваться за такие решения приходиться малым странам, но в интересах всего человечества. Но самые тяжелые испытания приходятся на большие страны, которые с рыданиями следят, за конвульсиями малых стран.
  Я вспомнил, как живя в тюрьме, именуемой СССР, превратившейся в черту оседлости для разных народов, я думал с большой надеждой, что на Западе все
  по-другому. Там все идет справедливо. Но так ли это? Никто из них и в мыслях
  не предполагает делить Лондон, Париж, Москву или столицы других стран каждую на две части: одну для местных аборигенов, а другую для их исконных хозяев арабов, например, для Парижа, и т.д., и так для каждой столицы. И только Иерусалим, на который евреи претендуют (я имею в виду евреев, которых в детстве не роняли на пол вниз головой), и который принадлежал арабскому народу Палестины еще до того как его недавно придумало человечество, следует сначала разделить на две части: для евреев и для арабов.
  Ведь арабы так поучаствовали в мировой культуре, к заслугам которых перед мировой культурой следует несомненно отнести тот факт, что придя в Египет, они до сих пор не разрушили чуждые их восприятию древние пирамиды, созданные египтянами, в отличие от их единоверцев в Афганистане, разрушивших ряд памятников буддизма при молчаливом согласии мирового сообщества. В наше время эти пирамиды, в случае необходимости, используются и использовались для наглядного примера высокой культуры арабов, создавших эти пирамиды, когда о самих арабах еще никто, включая самих арабов, в мире никто не слышал.
  В те далекие времена евреи под водительством Моисея выбирались из египетского плена, а арабами в тех местах еще не пахло. И стали евреи жить в своем государстве, а о самом названии Палестина никто в тех краях не слышал. Так как чужестранцев еще не было. В наше время палестинцы хотят жить без евреев, а евреям пока приписывают жить с арабами, к которым предлагают поселить арабов из других стран, успешно расплодившихся в неволе и носящих почетный титул палестинских беженцев в четвертом и пятом поколениях.
  Дьявол по-прежнему правит миром. Мне кажется, а может и не кажется, что он окончательно победил, а большинство живущих на Земле людей его верные соратники и осуществляют, часто даже с опережением, его замыслы. Если бы это было не так, то мир был бы иным.
  Но на эти мои мысли ответ не последовал. А только было сказано, что наша цивилизация, как правильно я заметил, состоит в большинстве из существ, наделенных низменными инстинктами, и весь наш земной шар с его обитателями является первой попыткой высшего начала, именуемого у людей богом, создать интеллект.
  Весь наш мир состоит из существ, после неминуемой смерти которых происходит перемещение их духовной составляющей в другие тела. Интересно то, что духовная составляющая не содержит в своей памяти опыта предыдущей жизни, и, в этом смысле, смерть каждого индивидуума абсолютна. Мне было предложено продолжить повествование, а незадолго до конца повествования посетить божественную бутылку и получить от нее обновленный совет, спустя несколько столетий со времени ее посещения Панургом и Пантагрюэлем.
  – Ну и игру затеяли небеса, – успел подумать я, прежде чем проснулся. В соответствии с указанием высших сил во сне, я продолжаю повествование.
  
  Баснер. Понятие рынка
  
   Настоящий рынок в демократическом
  обществе – это, когда неприличного человека
   обстоятельства заставляют вести себя прилично из
  страха быть сожранным другими,
   большей частью тоже неприличными людьми.
  Но даже в таком рынке есть много брешей,
   откуда совершают свои опустошительные
   набеги на зазевавшихся других рыночников
   более хищные рыночники. Настоящий рынок–
   это тоже одна из разновидностей процесса
   брожения.
   Из неизданной пока мною книги «Вопросы
   современной экономики»
  
  Уже не помню точно, при каких обстоятельствах я с ним познакомился. Небольшого роста, все маленькое: нос, рот и темные невыразительные глаза. Улыбчивый и приятный, он мне почему-то напомнил хомячка и еще какого-то зверька. Он все время шутил.
  – Баснер, – представился он мне и засмеялся.
   И мы пожали друг другу руки. С этого дня мы стали здороваться при встрече в институте друг с другом.
  Шутки были экспромтом и разные: удачные и неудачные, но всегда они сопровождались смехом Баснера, который был призван, на всякий случай, сгладить впечатление. Смех Баснера был призывом поддержать смех и засмеяться. Смех все сглаживал и создавал впечатление почти всегда удачной шутки. Так мне казалось.
  Когда я ближе познакомился с Баснером, то обнаружил у хомячка еще и большое желание создать у собеседника впечатление о себе, как об очень умном и доброжелательном человеке. Иногда, не справляясь со своим стационарным состоянием, а вернее может быть с маской, которую он надевал на свое лицо и носил ее целый день, на лице возникали сполохи, являвшиеся отражением каких-то внутренних процессов, и на какое-то мгновение во взгляде проглядывалось еще что-то. Но я каждый раз однозначно не мог дать оценку этому явлению. Это длилось какие-то мгновения, а затем выражение лица возвращалось в свое обычное состояние, и вновь хомячок был однозначно приятен.
  И еще одно, не скрываемое им желание, с которым он уже не в силах был справиться, а возможно и не считал необходимым его подавлять. Он просто жаждал признания и высокого отзыва о своей голове.
  Если собеседник был слегка тяжеловат, как я на комплименты, то в ход шли рассуждения о его собственной работе, в которых ей давалась высокая оценка.
  Меня умиляют хомячки, всегда сосредоточено что-то жующие, и мы стали поддерживать при контактах на работе приятельские отношения. Чего греха таить, хомячок мне был симпатичен, а его некоторые недостатки не вызывали раздражения.
  Обычно приветствие он начинал с вопроса:
  – Ты еще живой?
   И тут же после вопроса, не ожидая ответа, хомячок заливался мелким смехом. Смех создавал нужную атмосферу для приятельского разговора. И так было каждый раз до начала каждого разговора.
  Он часто цитировал в разговорах Ильфа и Петрова. Этим он мне напоминал моего заведующего кафедрой теоретической физики в университете, прекрасного специалиста в своей области, тоже любившего литературу и в ее лице эту единственную книгу, которую он читал и цитировал во всех случаях жизни, для которых у него были заготовлены из нее цитаты. Но, к сожалению, только из Ильфа и Петрова шли цитаты, других писателей не существовало, но при этом понималось, что он является начитанным человеком и аудитория или собеседник это тоже понимали и принимали как очевидное. Но зато цитирование из Ильфа и Петрова шло наизусть целыми страницами.
  Баснер дал мне много ценных советов. В ту пору, когда я был еще не женат, он посоветовал мне жениться только на девушке, принадлежащей к основной национальности одной из шестнадцати республик, входящих в СССР. Так надо говорил он, чтобы дети стали нужной национальности и чувствовали себя комфортно.
  Хомячок был беспартийным, и это в моих глазах было положительным фактором. Он работал в отделе, который занимался центробежными аппаратами для сушки материалов. Когда я заходил в отдел, в котором он работал, раздавался легкий хлопок верхнего ящика письменного стола, за которым восседал заведующий отделом Валентин Георгиевич. В ящике лежала свежая газета, которую он, будучи неглупым человеком и интересующимся новостями, целый день, до окончания рабочего дня, изучал.
  Валентин Георгиевич был боевым заведующим отделом, всегда мог доказать руководству института огромную загруженность отдела работой и невозможность в связи с этим выделить инженера для работы (в колхоз, на стройку, овощную базу, на похороны и т.п.) по разнарядкам райкома партии. При этом некоторые в институте считали, что в этом отделе создаются сложные машины.
  Замечу, что, по-видимому, это было действительно так, так как изделия, выпускаемые заводом по чертежам этого отдела, при эксплуатации на промышленных объектах не работали больше нескольких месяцев до поломки.
  Один из моих сотрудников Игорь, работавший ранее в отделе, занимавшимся обследованием машин, разрабатываемых в нашем институте в условиях эксплуатации, рассказал мне любопытную историю.
  Будучи в командировке на промышленном объекте, он имел неосторожность громко задавать вопросы по надежности работы центробежного оборудования, чем привлек к себе внимание одного из мастеров, на участке работы которого эксплуатировались эти самые центробежные аппараты. Мастер с криком:
  – За такое оборудование надо бить морду, – побежал в направлении Игоря.
  Мастер был крупным и сильным человеком. Игорь правильно оценил обстановку и бросился на улицу, на открытые просторы, где легче было наращивать скорость бега.
  Когда-то Игорь занимался легкой атлетикой, что в данный момент ему пригодилось. Он бежал легко и быстро, намного опережая мастера. Больше Игорь не интересовался работой центробежных аппаратов.
  Когда-то я заказал Валентину Георгиевичу разработать и изготовить центробежный аппарат для обезвоживания некого сыпучего материала. К назначенному сроку он передал мне аппарат для отправки на объект. Бросив взгляд на аппарат, я сразу заметил, что аппарат не новый. Но более удивительным было то, что аппарат в промышленных условиях оказался неработоспособным. У меня было шесть машин другого назначения и прекрасные отношения с работниками промышленного объекта.
  Аппарат пошел на свалку, а работники предприятия быстро нашли ему замену в виде сушильного агрегата. Когда я приехал из командировки, я ничего не сказал Валентину Георгиевичу. Но он подошел ко мне сам и как бы невзначай спросил меня:
  – Что аппарат не работает?
  – Да, сказал я. Я установил его на свалке.
  – Слушай, – сказал Валентин Георгиевич, – отправь аппарат мне назад. Я оплачу его перевозку. Сделай мне одолжение, выручи меня. Я продам его еще кому-нибудь другому.
  – Какой я по счету потребитель этого аппарата? – спросил я. Ты вернешь мне деньги, которые я заплатил тебе за него? Кстати аппарат хорошо смотрится на свалке, – добавил я.
  Он замолчал.
  Так как дела с центробежными аппаратами у всех разработчиков в отделе шли, мягко говоря, не очень успешно, то слухи о качестве разрабатываемых машин из отдела Валентина Георгиевича не выходили за его же пределы, и отдел внешне функционировал нормально.
  Больше я к Валентину Георгиевичу, по вполне понятным причинам, никогда ни по каким вопросам не обращался, и у нас сохранялись хорошие отношения.
  Я радовался тому, что и у хомячка с его непосредственным начальником сложились теплые и дружеские отношения.
  Когда мне исполнилось 50 лет, я был в то время заведующим отделом, хомячок прислал мне поздравление в стихотворной форме:
  
  «В Юбилей ты – начальник, и смело
  Перестройку решил поддержать.
  Знай, дружок: не еврейское дело
  Красным знаменем сильно махать».
  
  Какое отношение имела перестройка и все остальное ко мне, я не понял. Но стихи теплые и выражают волнение автора за мою судьбу. Я еще жил в СССР, когда хомячок после этих стихов, поехал в Израиль туристом, где не простаивал, а стирал и сушил белье для солдат израильской армии. То есть немного в другом аспекте, но все же занимался делами по профилю, так как выстиранное белье, как известно всякой хозяйке, до глажки необходимо подвергнуть операциям обезвоживания и сушки.
  Он также побывал в гостях у моей тещи (Изабелле Моисеевны) в Израиле. Ему очень понравился прием, который она ему оказала. С тех пор он всегда стал спрашивать меня тоном эстрадного юмориста, как самочувствие Изабеллы Моисеевны, и тут же заливался своим приятным смехом. Это повторялось потом много раз в начале разговора и всегда, сначала на Украине, а потом, когда я переехал в Израиль. Этими словами завершался всегда и любой наш разговор. Говорилось это как бы многозначительно и, не ожидая моего ответа, он спешил рассмеяться.
  В институте он сообщил, что в Израиле он стирал белье для воинских частей. Араба, подвозившего постиранное им белье, не пропускали на территорию воинской части. Об этом он сообщил директору и был очень возмущен такой дискриминацией по национальному признаку. Он изображал объективность еврея по отношению к Израилю, которая должна была, на его взгляд, нравиться русским.
  Я считал такие взгляды проявлением холуизма, верноподданнических чувств и раболепствия у, мягко говоря, не лучшей части евреев.
  Несмотря на это, я продолжал любить его и считать приятелем. Он очень был искренен в гневе, разглагольствуя о дискриминации арабов в Израиле, и его словоблудие нравилось многим, включая директора.
  Однажды, уже в Израиль, он прислал мне письмо по электронной почте, в котором сообщил, что в городе, где он живет, осталось евреев человек 200, не более. И вот надо же этим людям захотелось построить синагогу и почти в центре города.
  – Это просто возмутительно, писал он мне. – Вот так порождают сами евреи антисемитизм. Сидели бы тихо и не раздражали украинский народ. Что им нужно? Так нет же, евреям неймется, подавай им синагогу. А дома помолиться, никого не раздражая, слабо?
  Когда я заболел и мне сделали сложную операцию на открытом сердце, он стал выяснять, какие нужны мне лекарства в Израиле. Говорил, что достанет их на Украине. Всегда интересовался состоянием моего здоровья, моими делами. Он говорил весьма заботливым голосом. Баснер задавал вопросы относительно других бывших сотрудников института, уехавших в Израиль. В его голосе была озабоченность. Интересовался мельчайшими подробностями. Одним словом очень заботливый и приятный человек, готовый в любую, трудную для тебя минуту, помочь. И в конце разговора тембр его голоса менялся и в телефоне возникал традиционный голос конферансье:
  – Как дела у Изабеллы Моисеевны? Затем по традиции раздавался продолжительный смех, создававший атмосферу юмора и какой-то еще ауры при окончании разговора.
  У великого физика Ландау давалась при сдаче теоретического минимума всем соискателям одна и та же задача. Но, что-то особенное было в этой задаче, и всякий решивший ее был трудоустроен и становился впоследствии ученым. Так и в нашем случае: одна и та же шутка должна была всегда быть к месту в любом разговоре, независимо от его тематики, придавая особый смысл и своеобразную окраску каждому разговору.
  Первое время, после эмиграции, я часто приезжал на Украину. В свою первую встречу с хомячком я подвергся с его стороны внимательному осмотру.
  – Ни одной морщины, – не скрывая зависти, вспыхнувшей сполохом в его глазах, с сожалением констатировал он. Меня вдруг охватило неприятное чувство, но я подавил в себе его. И мы поболтали о всякой всячине, как приятели. Но этот взгляд зависти отпечатался в моей памяти, я даже не понял почему.
  Когда я стал жить в Израиле, в разговоре со мной по электронной почте Хомячок сообщал мне, как директор с ним считается и всегда советуется по важнейшим для института вопросам. У Хомячка было свое малое предприятие и, по его словам, очень успешное. Критерием успеха было то, что Хомячок, по его выражению, и члены его семьи покупали все, что глаз видел. Ну выражение почти персонажа из рассказов Шолом-Алейхема. И я очень радовался за Хомячка. А самое главное, при таких успехах в бизнесе и в отношениях с директором, вся жизнь – праздник.
  Со временем неожиданно эти отношения Хомячка с директором испортились. Я до сих пор не знаю причины. И испортились эти отношения до такой степени, что Хомячок был вынужден уйти из института. Директор превратился для Хомячка в настоящего злодея – антисемита, и был зол на Хомячка до такой степени, что и после ухода Хомячка из института, проходился в разговорах с другими людьми в адрес Хомячка. По словам Хомячка, в институте и за пределами института директор проходился по его национальности, считая, что корень зла в национальности Хомячка. Я жалел Хомячка, но помочь ему ничем не мог.
  Однажды мне для работы понадобились небольшие электромагниты, которые изготовлялись на одном из заводов города, где проживал Хомячок. Мне посоветовали обратиться к нему. Он сразу сказал мне, что электромагниты он купит сам и передаст их приятелям, которые отправят их ко мне в Израиль. Они мне вышлют договор. Каждую неделю я звонил ему. Он обещал мне купить электромагниты в течение ближайших дней. Наконец, месяца через два он сообщил мне, что купил электромагниты и заплатил 900 долларов.
  Я знал, что электромагниты стоили 620 долларов, но промолчал. Еще через несколько месяцев я получил договор, где цена электромагнитов достигла с отправкой, 2142 доллара. Стоимость отправки составляла на самом деле около 200 долларов. Все это преподносилось мне как желание сделать мне доброе дело.
  Я спросил его, сколько же он заплатил за электромагниты?
  – Ты понимаешь, за оформление бумаг на электромагниты мне пришлось заплатить некоторую сумму, несколько большую, чем они стоят по номиналу, – врал он мне.
  Говорил он это по телефону скороговоркой и небрежно, как бы мимоходом.
  – За оформление бумаг завод денег не берет, – сказал ему я. – Я связан с заводом и ты говоришь неправду. Я неоднократно приобретал у завода электромагниты и вчера разговаривал с ними по телефону.
  Разговор неожиданно прервался, в трубке раздался длинный гудок. Мне советовали мои сотрудники оставить электромагниты на память хомячку, но я решил заплатить хомячку. Мне было интересно проверить его до конца. Таким образом, с одной стороны Хомячок отчитался перед налоговой инспекцией за оплату электромагнитов по квитанциям об оплате электромагнитов предприятием хомячка. А с другой стороны он же получил эту сумму наличными деньгами, минуя налоги. И он, не устояв от соблазна, хотел взять с меня сумму, почти в три раза большую, чем это стоило по номиналу. И это делал человек, который рядился ко мне в приятели.
  Всю ночь, когда хомячок сообщил мне о 900 долларах, якобы уплаченных им за электромагниты заводу (а сначала даже хотел получить за них 2142 долларов), я не мог сомкнуть глаз. Я долго думал о моих способностях оценивать людей.
  – Нет, – сказал я сам себе под утро, – ты всю жизнь имел дело не с хомячком, ты имел дело с хорьком.

Далее читайте в книге...

ВЕРНУТЬСЯ